В последние годы в Петербурге отмечается существенное снижение числа тяжких и особо тяжких преступлений, а их раскрываемость достигла почти 100%. Заместитель руководителя Главного следственного управления (ГСУ) СКР по Санкт-Петербургу Екатерина Гилина, курирующая работу криминалистического управления, рассказала в интервью "Интерфаксу" о новых технологиях в расследовании преступлений, работе по раскрытию убийств из 90-х и информационной открытости следствия.
- Екатерина Генриковна, какова картина преступности в северной столице на данный момент? Повлияла ли пандемия на криминальную обстановку?
- Можно сказать, что в настоящее время уровень преступности в городе в сравнении с предыдущими годами находится на невысоком уровне. Так, за минувшие полгода Главным следственным управлением возбуждено более 1500 уголовных дел. Анализируя их составы, можно сделать вывод, что чаще всего люди совершали должностные преступления, а также преступления в сфере экономики.
В период пандемии наблюдается незначительный рост преступлений против личности. К примеру, в апреле в Петербурге зарегистрировано восемь убийств, возбуждено семь дел по статье "Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть человека" и девять – по статьям "Изнасилование" и "Насильственные действия сексуального характера". Эти преступления в основном были совершены на бытовой почве и связаны с употреблением алкоголя. Но отмечу, что во всех случаях были установлены виновные, и они привлечены к уголовной ответственности.
Подчеркну, что наши следователи, несмотря на угрозу заражения и ограничения, связанные с введением особого режима, выполняли свои служебные обязанности на таком же высоком уровне, как и до пандемии.
- В 2019 году в городе произошло минимальное за десять лет количество убийств. С чем это связано? Есть ли в последние годы общая тенденция снижения тяжких и особо тяжких преступлений?
- Такая тенденция есть. В 2019 году в городе зарегистрировано 139 убийств и 73 преступления статье "Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть человека". Это втрое меньше в сравнении, например, с 2008 годом.
Снижение показателей стабильно, и оно связано, в первую очередь, с высокой эффективностью следствия и профилактикой совершения преступлений. ГСУ также тесно взаимодействует с ГУ МВД по Санкт-Петербургу и Ленинградской области в вопросах раскрытия преступлений, полицейские оказывают нам оперативную поддержку. Все это создает в обществе представление о неотвратимости наказания за совершенное деяние, что влияет на уровень преступности в городе.
Мы, кстати, отмечаем постоянное снижение числа не только убийств, но и преступлений против половой свободы и неприкосновенности личности, а также тяжких корыстно-насильственных преступлений.
- Растет ли при этом раскрываемость? Сколько убийств в год в Петербурге оставались нераскрытыми, к примеру, в нулевые и сегодня?
- Да, раскрываемость растет, преступникам с каждым годом становится труднее уйти от уголовного преследования. За шесть месяцев этого года раскрываемость убийств оставила 97,1%, что на 2,4% выше, чем в первом полугодии 2019-го; а раскрываемость преступлений по статье "Причинение повреждений, повлекших по неосторожности смерть" вообще достигает 100%.
В 1990-е и 2000-е годы показатели раскрываемости были гораздо ниже. Для примера, в 2001 году на территории Санкт-Петербурга было зарегистрировано 956 убийств, раскрыли примерно 64%; то есть тогда не удавалось довести до суда треть преступлений - это много. А в последние годы нераскрытыми остается буквально считанное число уголовных дел об убийствах, и в основном это дела о безвестном исчезновении.
Как видите, следствие сегодня очень эффективно. Здесь нужно отметить высококлассную работу экспертов-криминалистов. У нас в подчинении 52 человека: 20 сотрудников криминалистического управления и 32 эксперта – генетики, строители, компьютерщики, видеотехники. Благодаря им следователи могут быстро зафиксировать следы преступления на месте происшествия, оперативно установить подозреваемых и начать работу с ними, а в дальнейшем избежать такой волокиты, как повторные экспертиза или допрос свидетелей.
Допустим, выезжаем "на труп" – смертельное ножевое ранение в драке. Драка массовая, предполагаемых преступников много, и каждый пытается увильнуть, указать на другого. Генетики исследуют одежду участников потасовки, и уже в течение суток после инцидента следователь знает, на ком следы крови и чья это кровь. С такой информацией гораздо легче проводить допросы и выводить на чистую воду преступника.
- Какие современные технологии используют сегодня в Петербурге для поимки преступников? Что они позволяют узнать?
- Наше управление криминалистики обеспечено современными высокотехнологическими средствами. У нас есть комплекс по извлечению данных из мобильных устройств, который позволяет восстанавливать и получать даже удаленные файлы; криминалистические источники света для поиска биологических следов на месте происшествия; приборы для обнаружения камер наблюдения; средство обнаружения уличных оптических систем; цианакрилатная камера для выявления невидимых дактилоскопических следов; аппаратно-программный комплекс для получения сведений о базовых станциях операторов сотовой связи; металлоискатели; биологические экспресс-тесты, с помощью которых на месте происшествия можно определить наличие следов крови. Вся эта техника активно применяется при расследовании преступлений и позволяет очень быстро обнаруживать улики, которые впоследствии используются для доказывания вины преступника.
Покажу, как это работает, на примере из следственной практики. В 2016 году одинокая 65-летняя женщина с двумя квартирами в центре Петербурга познакомилась с 51-летним якобы полковником на пенсии. Он окружил ее вниманием, позвал замуж. Женщина согласилась, но свадьбу решили сыграть весной 2017 года. А в феврале она узнала, что у нее рак. Тогда "полковник" предложил незамедлительно заключить брак и съехаться – в ее квартире в центре города, естественно. После регистрации и оформления допусков к сигнализациям "полковник" исчез из жизни потерпевшей. Он появился в полиции спустя три месяца с заявлением о пропаже супруги. По его версии, женщина в марте уехала на Украину для лечения онкологического заболевания и перестала выходить на связь. Следователи заподозрили в этой истории неладное и возбудили дело об убийстве. Удалось установить, что женщина не покидала территорию РФ, а ее мобильный телефон перестал работать в районе садоводства, где находится дача "полковника". Следователи выяснили, что его брак с потерпевшей был фиктивным – этот мужчина был женат на другой женщине, тоже состоятельной, и на ее деньги в конце марта 2017 года (то есть когда пропала потерпевшая), он возвел на своем участке деревянную баню.
Расследование показало, что пенсионерка не просто пропала – ее убил псевдомуж ради квартир. Тело он спрятал в процессе строительства бани: попросил рабочих вырыть яму якобы для погреба, завалил ее строительным мусором, а потом сообщил, что передумал и велел засыпать ров. Позже по решению следователей эту баню снесли, фундамент вскрыли и обнаружили труп потерпевшей – в наручниках, с замотанной скотчем головой, связанными ногами и многочисленными ссадинами. Ломоносовский районный суд Ленинградской области приговорил альфонса к десяти годам колонии строгого режима.
Так вот, для расследования одного такого убийства криминалисты использовали экспресс-тесты для обнаружения крови и биологических следов, источники криминалистического света, георадар (с его помощью исследовали пространство под подстройкой, чтобы найти участки грунта с нарушением естественной структуры) и мотобур.
- Можно ли говорить, что сейчас расследовать убийства стали быстрее?
- ГСУ прилагает много усилий, чтобы следствие было оперативным и без волокиты. Конечно, в современных условиях, при возможностях экспертных учреждений сроки расследования убийств сократились. Однако при работе с такими делами в первую очередь уделяется внимание качеству следствия, полноте собранной доказательной базы, чтобы при рассмотрении дел судом ни у судьи, ни у присяжных заседателей не возникло сомнений в собранных доказательствах.
- Что заставляет возвращаться к делам, совершенным 20 и более лет назад?
- Расследование преступлений прошлых лет – это наше приоритетное направление. Следователи-криминалисты на системной основе изучают архивные дела, отрабатывают версии, повторно исследуют вещественные доказательства.
Запомнился такой случай. В 1996 году в Петербурге убили известного адвоката, возбудили уголовное дело, а спустя несколько месяцев производство по нему приостановили в связи с неустановлением причастного к совершению преступления. Однако следствие располагало отпечатками пальцев убийцы, и в процессе работы аналитической группы, уже в прошлом году, дактокарту того неустановленного преступника сравнили со следами рук знакомого этого адвоката (он на тот момент жил в Архангельске, и его "пальцы" попали в базу в связи с совершением им имущественного преступления). Все сошлось. В июне предполагаемого убийцу задержали и доставили в Петербург, в совершении преступления он признался. Сейчас находится под стражей.
Работа по делам прошлых лет в первую очередь важна для установления социальной справедливости: наказание должно быть неотвратимым, а права потерпевших соблюдены. Потерпевшие ведь имеют возможность получить компенсацию за полученный моральный вред и уверенность, что виновный не ушел от наказания.
- Часто ли удается завершить расследования преступлений прошлых лет, используя новые методики?
- У нас в управлении криминалистики создан алгоритм работы по раскрытию таких преступлений; основные мероприятия – повторная проверка изъятых следов по существующим криминалистическим учетам, розыск заподозренных лиц, повторные допросы свидетелей–очевидцев. Но в то же время мы разрабатываем и внедряем новые методы следствия.
Так, в прошлом году удалось раскрыть убийство женщины в Красносельском районе, совершенное еще в 2010 году. Тогда следователи располагали только фотоизображением предполагаемого преступника, других следов он не оставил, в связи с чем пришлось приостановить расследование. Позже к делу вернулись, и с помощью современных программ смогли сличить фотографию подозреваемого со снимками в социальных сетях, выйдя таким образом на фигуранта. Преступление было раскрыто, вина доказана, а суд уже вынес решение.
Кстати, на основании этой практики в настоящее время повторно изучаются архивные уголовные дела, где имеются изображения предполагаемых преступников.
- А как много убийств из 1990-х в Петербурге до сих пор не раскрыто?
- В настоящее время за ГСУ на остатке числятся 4098 нераскрытых убийств, 3647 из них совершены до 2007 года, то есть до выделения СК из прокуратуры. 1258 дел – это убийства 1990-х гг. К этим преступлениям, повторюсь, возвращаются; следователи-криминалисты продолжают свою работу.
- Вы отработали в следствии 25 лет – сначала в прокуратуре, затем в СК. Изменились ли за это время мотивы совершаемых убийств? Стали ли преступники менее или более жестокими?
- Убийство – само по себе жестокость, а жестокость остается жестокостью. Если сравнивать характер современных убийств с теми же 1990-ми годами, то, наверное, стало меньше зверства. Сегодня, как правило, убивают на бытовой почве; 25 лет назад убивали в основном из-за денег.
- У вас большой опыт, но тем не менее вы довольно эмоциональны в своем рассказе...
- К сожалению, наша профессия связана с горем людей. Я не научилась относиться спокойно к горю матерей, у которых убили детей, изнасилованных женщин и так далее. У меня годами перед глазами некоторые трупы.
Например, в начале 2000-х в Приморском районе города был случай – убийство супружеской пары в съемной квартире накануне Нового года, причем женщина была беременна двойней (позже нам рассказали, что у них десять лет не было детей). Преступники расстреляли супругов, и вырезали пули из тел, чтобы мы по оружию не определили их. Но одна пуля попала в елку, и мы ее нашли. А позже с применением этого же оружия в Невском районе был грабеж, и тогда нам удалось установить подозреваемых. Все оказалось так банально: убитый, бывший военный, переехавший в Петербург с Урала, занимался бизнесом, дела его пошли в гору, он сделал некоторые накопления на квартиру (они снимали), а его бывший сослуживец-партнер из-за этих денег пошел на преступление. Невозможно забыть реакцию родителей убитых – слезы, боль, нежелание принять случившееся. Не понимаю, как к такому можно привыкнуть, а мы ведь подобное видим постоянно. В то же время наши сотрудники – добрые люди. Мне кажется, когда человек видит зло, он становится добрее.
- По вашей оценке, в какой степени следственные органы сегодня претворяют в жизнь принципы открытости и гласности? Приемлемо ли для современного следствия "замалчивание" ситуаций, обстоятельств? И не мешает ли работе следователей активное обсуждение преступления в прессе?
- В целом я считаю, что нужно быть открытыми: общество должно понимать, кто и как работает в его защиту. К тому же говорят о хороших людях в каждой профессии – почему бы не рассказать о наших следователях, криминалистах? Мы сегодня спокойно общаемся с журналистами, а всю информацию о наиболее значимых, резонансных преступлениях, результатах их расследования публикуем на нашем сайте.
Кроме того, мы обращаем внимание на активное обсуждение каких-либо острых ситуаций, происшествий в СМИ: назначаем проверки, возбуждаем дела, расследование которых в интересах общества ставим на особый контроль.
Однако полностью раскрывать подноготную нашей работы нельзя, я считаю. Во-первых, в целях обеспечения так называемой "тайны следствия", а во-вторых - информацией могут воспользоваться сторонние преступники, чтобы лавировать следствие. Доступность сведений о том, каким образом кого-то убили, также может породить другие убийства.
Но так или иначе следственные органы сегодня открыты для людей настолько, насколько это возможно. К слову, эта открытость важна для нас, поскольку обеспечивает прозрачность и законность следствия, а также работает на формирование доверия к нам. Читая новости о раскрытых преступлениях и задержанных преступниках, люди видят результат нашей работы.
- Как вы считаете, справедливо ли то, что людям, охраняющим закон, сегодня приходится "работать на формирование доверия"?
- О нас многое пишут в интернете, вешают негативные клише. Безусловно, в силовых структурах служат разные сотрудники. Но нельзя верить всему, что говорят: когда ты из-за своей работы кому-то мешаешь, избавиться от тебя через интернет, очернив репутацию, очень просто. И читатели таких материалов поверят, проверять не будут – понесут дальше. В последнее время, мне кажется, этого становится больше...
Говорить можно что угодно, но, когда случается беда, за помощью идут к нам. А мы просто делаем свое дело – так, как это положено. Если бы в нашей стране каждый исполнял работу так, как это положено, я уверена, что все мы жили бы лучше.
