Несмотря на пройденный пик пандемии COVID-19, вирус по-прежнему оказывает сильное влияние на жизнь людей. Даже после формального выздоровления человек рискует столкнуться уже с психическими осложнениями, включая пробуждение "спящих" заболеваний. О том, какие новые медицинские феномены породила своим уходом пандемия, в интервью "Интерфаксу" рассказал доцент кафедры психиатрии Ростовского государственного медуниверситета Максим Дмитриев.
- Нынешний период можно назвать "постковидным" - несмотря на периодические вспышки заболеваемости, основные ограничения отменены, а пики пройдены. Можно ли теперь говорить, насколько велико было влияние пандемии на психическое состояние людей? Стала ли она причиной роста числа случаев расстройств и других психических патологий в обществе? Как вы оцениваете ситуацию сейчас?
- С первых дней пандемии врачи всего мира, помимо типичных для COVID-19 телесных симптомов, стали отмечать значительное число психических нарушений. Общемировая и российская статистика показывает, что коронавирусная инфекция вызвала рост числа случаев определенных психических расстройств. В их числе разные по тяжести астенические расстройства – болезненные состояния с характерной потерей сил, неадекватной утомляемостью, нарушением памяти, сна, концентрации внимания и других функций. Такие состояния могли продолжаться даже после исчезновения симптомов самого COVID-19.
Среди самых распространенных психических нарушений за период пандемии можно выделить аффективные расстройства. Главные тенденции – резкий рост проявлений тревоги и депрессии. Данные разных исследователей и собственные наблюдения говорят, что повышенная тревога фиксируется у 28-35% пострадавших, а если учитывать легкие и непродолжительные формы, то отмечается у 50-55% всех людей, кого коснулась как сама болезнь, так и связанные с ней социальные ограничения.
Кроме того, исследователи отмечают большую частоту депрессивных расстройств – многие авторы дают цифру в 30-40% от числа всех пострадавших. Появился даже новый медицинский термин – "постковидная депрессия".
К слову, депрессия может быть связана с разными факторами: с поражением ткани головного мозга, с расстройствами адаптации в силу стрессовых обстоятельств, а может быть обострением ранее существующего психического расстройства или возникнуть как новая болезнь у ранее здорового человека. Мы неожиданно часто, особенно во вторую волну пандемии, регистрировали феномен, который я бы назвал "пробуждением спящей почки". Через сходные для первичных психических расстройств и коронавируса нейровоспалительные и иммунные нарушения головного мозга запускалась новая психическая болезнь. Это подтверждается появлением не только депрессий, но и противоположных им маниакальных состояний с эйфорией, гиперактивностью, что не характерно при стрессовых механизмах. Конечно, такие мании встречались гораздо реже, но их появление, особенно у людей, переболевших в легкой форме, указывает на то, что коронавирус пробудил дремлющее биполярное расстройство.
Сейчас уровень психических расстройств значительно ниже, чем в период пандемии, но все равно остается высоким. Есть проблема тревожных расстройств и ряда других нарушений. К слову, депрессии и иные аффективные расстройства в нашем регионе всегда были и будут, их частота – не менее 3-5% населения, а в отдельных группах еще выше.
Опять же, выявление заболеваний и их учет зависят от многих факторов, в том числе комплексного клинического подхода, применения современных психометрических инструментов и технологий, медицинского опыта.
- С какими патологиями чаще всего сталкиваются психиатры в нашем регионе? Какие трудности или нюансы есть в оказании психиатрической помощи нуждающимся? Какие, на ваш взгляд, могут быть пути их решения?
- Если говорить о детском возрасте, то в последние годы чаще фиксируются расстройства аутистического спектра, дефицита внимания и гиперактивности, более стабильные показатели по олигофрении. В подростковом и раннем молодом возрасте на первый план выходят расстройства настроения, включая биполярное расстройство, которое может достаточно долго маскироваться. Например, известный "селфхарм" или самоповреждения, нарушения пищевого поведения, нарушения сна.
Более зрелые люди, чаще женщины, сталкиваются с повторяющимися или рекуррентными депрессиями, когда, например, первым эпизодом болезни становится послеродовая депрессия. Достаточно стабильны показатели встречаемости шизофрении - около 1%. В пожилом возрасте, особенно после 65 лет, растет заболеваемость приобретенным слабоумием или деменцией.
Во всех возрастных группах отмечаются значимые показатели тревоги и тревожно-фобических расстройств. В целом, круг психических заболеваний охватывает около 10-12% населения.
Новые вызовы времени, в том числе последние события, также способствуют определенному росту тревожных переживаний. Однако в отличие от периода COVID-19, здесь в основном действуют социально-стрессовые или информационные механизмы. До тех пор, пока тревога не стала патологической - то есть не нарушает социальное функционирование человека, не доминирует в мыслях, эмоциях и не определяет его поведение и образ жизни, - с ней могут помочь справляться психологи или психотерапевты.
Сейчас многие регионы России, в том числе Ростовская область, приняли большое число переселенцев, люди столкнулись с мобилизацией. У некоторых на фоне этого может возникнуть психоэмоциональная нестабильность. Существуют известные проекты под эгидой ОНФ и других организаций, которые привлекают волонтеров-психологов для помощи таким людям. Психолог может утешить, пожалеть, помочь выстроить алгоритм мышления или поведения. Однако все-таки это не врачи. Психолог не может вылечить депрессию, панику или другую форму тревоги, а тем более расстройства, достигшие клинического – субпсихотического или психотического уровня патологии.
В первую очередь это касается людей, у которых и до этого были скрытые психические расстройства или нарушения легкого уровня. В условиях жизненных стрессов у них как раз проявляются уже выраженные формы заболевания, поэтому они нуждаются не только в психологической поддержке, которая у нас оказывается, но и в более серьезной медицинской помощи.
Помимо психологической волонтерской помощи, необходимо создавать медицинский психиатрический ресурс. Большая массовость здесь не требуется, но нужно время и люди, которые готовы в качестве волонтеров оказывать психиатрическую помощь. С моей точки зрения, не только государственные, но и частные психиатрические центры могли бы оказывать такую помощь людям, например, родственникам мобилизованных или вынужденным переселенцам. Это возможно делать в рамках определенных благотворительных проектов. Например, тот центр, где я работаю, готов безвозмездно помогать таким людям.
- Насколько, по-вашему, сейчас велик спрос на помощь психиатров? Как этот спрос меняется, какие появляются тенденции в оказании помощи?
- Психиатрическая помощь у нас предоставляется в рамках психоневрологических диспансеров. В подавляющем числе поликлиник Ростовской области есть кабинет врача-психиатра, во многих крупных городах и районах региона есть специализированные лечебные учреждения, психиатрические больницы. Однако, по моему мнению, бесплатная помощь государственных лечебных учреждений наиболее предпочтительна при тяжелых формах психических расстройств, психозах. Также никто и никогда не может заменить государственные учреждения в решении административных и юридических вопросов, экспертиз, выписывании справок, оформлении документов.
Сейчас растет спрос на качественную диагностическую и терапевтическую помощь, которая бы соответствовала повышению благополучия людей. Во всем мире существуют разные организационные модели оказания психиатрической помощи, в большинстве стран акцент смещается со стационарного звена на амбулаторное. Как правило, этот сегмент помощи интенсивнее всего развивается в частных медцентрах, а не в государственных.
Проблемой здесь может быть правильная диагностика и адекватная терапия, без навязывания ненужных дополнительных обследований и низкоэффективных или бесполезных лечебных алгоритмов, а также соблюдение баланса "цена - качество медицинских услуг".
Отдельно хотелось бы остановиться на проблеме парамедицинской помощи психически нестабильным людям. Несмотря на современный уровень медицины, растет количество разных методов целительства. Например, за последнее десятилетие в разных регионах страны, включая Ростовскую область, увеличивается число мест, где проводят хиджаму (древний метод лечения через кровопускание – ИФ). Доводилось видеть, что в погоне за клиентом даже лицензированные медицинские центры включают ее в свой перечень услуг. На мой взгляд, это не что иное, как мракобесие. Иногда вместо оказания медицинской помощи людям навязывают и другие нетрадиционные методы лечения. Некоторые из подходов приводят только к обострению психозов.
В силу непрофессионализма или корысти некоторые психологи и терапевты прямо отговаривают пациентов или их родственников от приема назначенных психотропных лекарств. Или вместо адекватных стратегий терапии тех же навязчивостей, депрессий, психозов, постинсультных психических расстройств и других заболеваний пациентам предлагается безмедикаментозная терапия: рефлексотерапия, биодобавки, бесполезные аминокислоты. Главная опасность таких подходов – они воруют время жизни пациентов, ведь те все равно неизбежно попадут к психиатру, но уже в запущенной или осложненной форме.
- Как информационные войны влияют на сознание людей, может ли избыток противоречивой информации в публичном поле стать причиной каких-либо расстройств и патологий?
- Здесь мы говорим о двух вещах: может ли информация поменять мировоззрение человека и может ли это мировоззрение стать патологичным. Если человек социально и биологически зрелый, значит он имеет свою систему взглядов, ценностей, какой-то опыт, систему защитных психологических механизмов. Один из таких элементов – критичность мышления, то есть в хорошем смысле неполное доверие информации, которую мы получаем, сравнение ее с нашим опытом, с представлениями: что такое хорошо и что такое плохо.
У некоторых молодых людей способность критически мыслить, как правило, снижена. На фоне биологической зрелости в сочетании с социально-философским инфантилизмом и максимализмом в суждениях и поступках они легко ведутся на так называемую "реальную основу". Это правдоподобная, но не полностью истинная информация.
Речь о психологическом приеме, когда любая информация, чтобы в нее поверили, должна состоять из 60% истины и 40% лжи – его использовал еще Геббельс. Западные пропагандисты добавляют сюда еще и псевдодискуссию – иллюзию свободного выбора, когда молодому человеку якобы разрешено пользоваться любыми источниками информации и выражать любое мнение. В микросоциальной группе – будь то соцсеть, кружок по интересам и так далее, - формируется система поощрений и наказаний. Человек начинает выбирать те подходы, которые одобряет куратор такой группы. При этом у него возникает убеждение в том, что он сам добрался до этой информации, и она становится частью его мировоззрения. Так появляются сверхценные идеи, которые заставляют человека воспринимать другие точки зрения "в штыки" – он становится фанатиком идеи.
Такой механизм лежит в основе определенных негативных информационных технологий, в том числе призывающих против чего-то. Они используют естественное желание молодежи менять обстановку вокруг себя.
- Как меняется подготовка врачей-психиатров в медицинских вузах, отталкиваясь от вывозов времени? Увеличивается ли набор абитуриентов на эти специальности?
- Объем знаний современных ординаторов-психиатров достаточно большой и современный. Если мы говорим о конкурентной среде, то мне кажется, надо наращивать не количество выпускников-психиатров, а их качество. Надо понимать, что любое мировоззрение, в том числе профессиональное, закладывается до тридцати лет, и все, что человек видит, читает в юности, ему кажется правдой. Он считает, что это правильно, потому что учитель так сказал, или в прочитанных журналах, книгах об этом говорилось.
К моему личному сожалению, направленность современной психиатрической школы, особенно в столичных центрах – это копирование и попытки воспроизведения западных, прежде всего американоцентричных, диагностических и терапевтических подходов в условиях нашей действительности. При этом альтернативные взгляды, в том числе отечественной психиатрии, априори объявляются устаревшими или другими способами дискредитируются в глазах молодежи.
Вместе с тем многие зрелые врачи, имеющие собственный клинический опыт, не всегда удовлетворены качеством предлагаемых западных алгоритмов. Поэтому на практике доводится видеть "смесь французского с нижегородским". Хотелось бы, чтобы в нашей стране появились точки роста российских научных школ, ретранслировался позитивный российский опыт. Хотелось бы учить и воспитывать студентов и ординаторов так, чтобы они становились в хорошем смысле этого слова русскими специалистами.
Конечно, менять программы очень трудно, и в первую очередь надо подумать над тем, как не наступить на те же грабли предыдущих ошибок, развивать более перспективные направления. В перспективе можно создавать какие-то центры, школы передового роста, которые бы опирались на зарубежный опыт, но использовали принцип национальных приоритетов как стратегию преподавания нашим выпускникам.
