На прошлой неделе жители Екатеринбурга вместе с полицией несколько дней искали шестилетнего мальчика Далера. Позже выяснилось, что ребенок не уходил из дома, а умер несколько месяцев назад. Обвинение в убийстве предъявили его опекуну. О том, как велись поиски, часто ли в регионе пропадают дети и почему это происходит, в интервью "Интерфаксу" рассказал основатель добровольческого поисково-спасательного отряда "ЛизаАлерт" в Свердловской области Станислав Казаков.
- Станислав, сколько добровольцев участвовало в поисках погибшего мальчика? Какую территорию им удалось обследовать за три дня?
- В первый день в поисках Далера участвовало около 200 добровольцев, во второй – около 250, в третий – более 500. В первую очередь детально была осмотрена зона, где жил ребенок, а также вся прилегающая территория – порядка трех километров. В том числе поисковики проходили мимо того самого гаража, где потом обнаружили его тело, но ничего особенного тогда не заметили. Но мы и не знали, что этот гараж имеет отношение к семье мальчика.
Когда поиск в данной зоне не дал результатов, начали патрулировать улицы уже по всему городу, расклеивать ориентировки. На третий день поисков ребенка мы задействовали все, что только возможно: умные остановки, билборды, даже рекламные экраны в аэропорту "Кольцово".
- Закрадывались сомнения, что живым ребенка можно не найти?
- Да, так как изо дня в день по нему не было никаких свидетельств. Хотя изначально это был самый обычный поиск. Заявок с такими вводными к нам поступает очень много.
- Записи с камер не смотрели?
- Смотрели, но они с плохим разрешением, ничего толком не было видно. Изначально ведь озвучивалось, что ребенок ушел из дома рано утром, в это время стояла еще полутьма.
- А от кого поступила заявка в отряд на поиск мальчика?
- От опекуна, она позвонила на горячую линию "ЛизаАлерт".
- Поиски такого масштаба – редкость?
- Да, ранее в Свердловской области такие масштабные поиски были, наверно, всего дважды: когда искали девочку Сашу в Михайловске (не найдена до сих пор) и мальчика Диму в лесу около Рефтинского водохранилища (найден живым).
- Часто теряются дети в Свердловской области?
- Заявок на поиск детей достаточно много, их число растет год от года. Но я все-таки надеюсь, что не дети у нас чаще теряются, а просто их близкие стали правильнее действовать в таких ситуациях, на опережение, быстрее звонят к нам на "горячую линию".
Ну и сам отряд, конечно, за девять лет существования стал более узнаваем, нам стали больше доверять люди.
- Зависит ли число потерявшихся детей от времени года?
- Да, есть некая "сезонность". Чаще всего дети теряются в период с мая по октябрь, но это если не брать в расчет самовольные уходы из дома. Те происходят круглогодично, ведь конфликты в семье не зависят от времени года. В основном уходят дети 10-16 лет, чаще - 13-15 лет.
- Какие самые распространенные причины ухода?
- Их множество. От любви к противоположному полу до "я получила двойку и боюсь идти домой", "вы меня не понимаете, я вам не нужна", "я не хочу мыть посуду или заниматься каратэ", "у меня 250 тысяч рублей – покатили".
Но для нас неважно, "бегунок" это или нет. Даже если это так, мы ищем его все равно, не отметая ни одну из версий. Это же дети.
- Какие ошибки допускают родители в первые часы после пропажи детей? Стоит ли им тратить время на самостоятельные поиски?
- Многие боятся обращаться в полицию, что приедут и лишат прав. Это все мифы. Да, приедут, возьмут объяснения, ничего страшного в этом нет. Зато у полиции больше полномочий.
Что касается самостоятельных поисков, то время на них стоит тратить, если есть понимание, что ребенок может быть, условно говоря, еще во дворе. В таком случае его поиски могут дать результат. Но пока вы ищите ребенка, телефон должен быть в руках. Если его не видно нигде, сразу звоните в полицию, поисковый отряд, потому что нас много, и мы за короткий промежуток времени можем сделать гораздо больше. Двадцать человек - это уже не один.
Часто еще возникает вопрос: "А когда начинать бить тревогу?". К примеру, в десять часов ребенок должен был быть дома, не пришел, ждать еще или нет, звонить или нет, если еще только минута опоздания?! В таких случаях стоит доверять своим внутренним ощущениям, оценить давно ли уже ребенок не на связи.
Если есть внутреннее беспокойство, то лучше не тянуть, а сразу начинать его поиск, так как с ребенком за это время могло произойти все, что угодно: упал в открытый коллектор, несчастный случай. В Каслях был случай – мальчик в 13:00 уехал сдавать учебники на велосипеде и исчез, его убили. Тревогу забили только вечером, часов до 19:00 никто не волновался.
Поэтому ни в коем случае не должно быть "неудобно", "страшно" в таких ситуациях. Жизнь ребенка все это перевешивает.
- Стандартен ли алгоритм поиска детей или каждый случай уникален для вашего отряда?
- Поиски всегда разные. Когда мы искали полуторагодовалую девочку Сашу в Михайловске, которая вышла из дома и пропала, совместно с отрядами из других городов прочесали все, что только можно было, в течение нескольких недель, проверяли даже самые, казалось бы, невероятные версии. Она, к сожалению, до сих пор не найдена, но поиск продолжается. Ну а вдруг! И через 16 лет люди находятся.
Но мотив, как говорится, всегда определяет поведение. Поэтому всегда смотрим на поступившие к нам данные. Одно дело, когда это маленький ребенок, другое, если пропала 16-летняя девочка, которой папа запрещает встречаться с мальчиком. Как правило, это классическая история Ромео и Джульетты.
- Какая информация о пропавших детях является наиболее важной для поисковых отрядов?
- Для каждого поиска она уникальна. Например, при пропаже ребенка зимой больше важно не то, как он выглядит, в чем он одет, а по какой дороге он обычно ходит до дома, так как в это время года счет идет на часы, а порой и на минуты.
Если ребенок пропал в лесу – боится он леса или нет. Например, Дима, которого мы в 2017 году искали в лесу в районе Рефтинского, не боялся его, поэтому просто "гулял" там.
Если же ребенок ушел, хлопнул дверью, то очень важно, что было перед этим. Был ли конфликт. При этом уже второстепенно, в чем он был одет, так как подросток мог взять и переодеться. А вот его привычная география, маршруты, круг общения – это ключевое.
Родители, к сожалению, очень редко хорошо знают своих детей. Сталкиваемся с тем, что пропал подросток, а они не знают даже, с кем он общался, где бывает. Есть некий Вася со двора, а кто он такой, где живет - нет. Порой социальные сети дают по детям больше информации, чем родители. А должно быть наоборот. Поэтому очень важно, чтобы родители всегда были в контакте с детьми. Но у нас, чем старше дети, тем больше пропасть между ними и родителями.
- На каком этапе вы подключаетесь к поискам ребенка?
- Часто нам звонят и говорят, что пропал ребенок, но в полицию пока не обращались. В этом случае мы начинаем подготовку к его поискам, но работать по заявке начинаем только после обращения или звонка родителей в полицию. Это важно. Это все равно придется сделать. Ничего страшного, если ребенок тут же найдется.
- Бывают ли случаи, когда вы не подключаетесь к поискам ребенка?
- Да, в двух случаях, как правило. Если ребенок пропал в обстоятельствах дележа его родителями и если мы установили, где находится ребенок. Допустим, он поссорился с родителями, ушел к бабушке, на связи, но возвращаться домой пока не хочет. Мы просто передаем данные в полицию и все. Дальше уже они разбираются.
- Многих пропавших детей удается отыскать?
- Наверно, 99%. Многие находятся в первые полтора-два часа, сутки. Часто дети сами возвращаются домой. Иногда одного звонка достаточно, причем в социальной сети, чтобы выяснить, где находится ребенок.
- С какими трудностями вы сталкиваетесь при поиске детей?
- Заявители часто врут, причем не только в деталях. Никто не хочет выносить сор из избы. В итоге мы теряем время, идя по ложному следу. Приведу пример. Звонок. Ребенок ушел ночью из дома. Спрашиваем: "Конфликты были?" Ответ: "Нет". Потом выясняется, что в семье все-таки был длительный конфликт, у ребенка накопилось, и он ушел.
Иногда родителям кажутся несущественными некоторые детали, а они потом оказываются ключевыми. Как, например, гараж в истории с Далером. Почему мы про него не подумали? Про чердаки и подвалы - да, а про него нет.
Ну и самое главное – человеческое безразличие. Потерялся ребенок, идешь с его ориентировкой, встречаешь человека на улице, показываешь ему, говоришь, пожалуйста, вот посмотрите, может быть видели где-то, а он отмахивается.
- Современные технологии помогают в поиске детей? Квадрокоптеры, например?
- Чаты, мобильные приложения облегчают сбор волонтеров. Квадрокоптеры тоже, конечно, помогают нам в поисках. Но они эффективны, как правило, лишь в 5% случаев. Ну, поднимется он в воздух, и что? Если у него нет "инфракрасника", то он просто бесполезен. К примеру, человека в зеленой одежде вообще найти с его помощью невозможно – такая техника его просто не видит. Труднодоступные места? Их тоже лучше пройти ногами, чем осмотреть техникой.
- Успешно ли выстроена работа с различными профильными ведомствами и силовыми структурами?
- По-разному, так как люди, с которыми мы сталкиваемся, тоже разные.
- Хватает ли волонтёров? Люди активно идут в добровольцы?
- Нет, и никогда не будет хватать. Но число волонтеров, слава богу, увеличивается. Каждая резонансная история пополняет их число, так как люди стремятся помочь. Но реальность все равно такова, что на поиски бабушки выезжает лишь 15 человек, на поиски ребенка куда больше. К примеру, при поисках Димы в лесу через штаб прошло около 1,5 тыс. человек. Добровольцы тогда толпами приезжали, и за один-два захода просто "закрыли" маленький лес.
Но здесь есть еще одна проблема. Все же думают, что поиски ребенка или взрослого - это романтика, а это рутина. Приехали в лес, встали в цепь и пошли. И так три часа. Не бывает, как правило, так, что приехал в лес, десять минут - и ребенок у тебя.
