Ректор Московского института психоанализа Лев Сурат: "Системе образования нужна рациональная избыточность и академическая свобода"

- Глобальная миссия университетов не меняется веками – это служение истине и будущим поколениям. В наше время, как и в любое другое, университеты должны обладать характеристиками, позволяющими им этой миссии следовать. Во-первых, университет призван быть сложным и избыточно многообразным, постепенно накапливая качественные изменения и отражая сложность и избыточное многообразие нашего мира – это путь эволюции всех живых организмов. Во-вторых, являясь естественно разобщенной организацией, университет формирует особую среду, сплачиваемую, по выражению Честера Барнарда, только любовью, что свидетельствует о более сильной эмоциональной привязанности, чем у других институций. В-третьих, университету нужна академическая свобода — для поиска истины это не привилегия, а необходимость. Свобода исследования, включающая в себя и творческий хаос, и плодотворный беспорядок, и открытость критике и дискуссии, и право на ошибку – только в такой среде зарождаются новые векторы развития науки и человечества. Университеты должны быть центрами "избыточного" знания, поскольку именно оно часто ведет к величайшим прорывам. Флемминг, Беккерель, Рентген и многие другие ученые совершали великие открытия, изменившие науку и повседневную жизнь, не следуя регламентам, а благодаря внутренней потребности в поиске истины и готовности к неожиданным результатам.

- Еще в 60-х годах прошлого века американский экономист и управленец Кларк Керр, анализируя основные функции системы образования, отмечал, что университет – это "многоголовый гигант", который призван служить разным целям, не только рынку, и должен сопротивляться соблазну стать "сервисным центром" для экономики. В свою очередь, государство, помимо социально-экономической значимости, определяемой в терминах практичности и профессионализации, ожидает от университетов еще как минимум двух, не менее важных, вещей - культурной значимости, связанной с культурным возрождением и национальной идентичностью, и политической значимости, понимаемой как добропорядочное гражданство и патриотизм. Именно об этом в одном из своих выступлений говорил и Президент России Владимир Владимирович Путин, подчеркивая, что университеты должны сохранять целостность системы просвещения, объединять семью, образование, культуру и патриотические организации. Очевидно, что государство нуждается не просто в "кадрах под станок", оно нуждается в гражданах – людях с активной жизненной позицией, с воображением, эмпатией, нравственностью, критическим мышлением, способностью к поиску, желанием жить и любить. Все это взращивается именно в гуманитарной среде, и без этого фундамента невозможен никакой технологический прорыв. Если университет будет обучать ремеслу, он будет готовить не граждан, а, по меткому выражению Хосе Ортега-и-Гассета, "варваров с техническими навыками". Безусловно, гуманитарное образование должно быть глубоким, опирающимся на наследие фундаментальных наук, при этом способным не только откликаться на изменения внешней среды, но и предвосхищать эти изменения. В этой связи стремление государства каким-то образом урегулировать конвейерную и не всегда качественную подготовку студентов по направлениям, не соответствующим профилю вузов, совершенно оправдано. Целесообразно ли, например, аграрному вузу выпускать менеджеров по туризму, а институту искусств – юристов и экономистов? С другой стороны, целесообразно ли ограничивать работу профильных высших учебных заведений, которые годами и десятилетиями последовательно развивают свое направление и демонстрируют на этом поприще очевидные успехи? Например, наш институт, трансформировавшийся в университет, за 20 лет накопил колоссальный опыт в подготовке специалистов психолого-педагогического профиля, и разумеется, мы хотим иметь возможность делать это дальше. Нам нужен прямой, органичный диалог с государством, нужна возможность честно и открыто отстаивать свое место в университетской иерархии.

- Стандартизация образования не учитывает ни разнообразие студентов, ни развитие науки, ни сам феномен университета как институции. В отличие от школ, колледжей университет не дает готовые ответы, а производит сами вопросы, создаёт новое - то, что очень сложно упаковать в стандартизированную программу. Портрет студента тоже постоянно трансформируется – сейчас это не обязательно выпускник школы, все больше людей получают второе, третье, четвертое образование, осваивают новые профессии, несколько раз на протяжении жизни меняют сферу деятельности. Та же психология для многих людей становится образованием и профессией второй половины жизни, это устойчивый тренд. Как, а главное, зачем стремиться все это уместить в искусственные рамки? В образовании, науке стандартизация сродни филистерской культуре, с ее единственной заботой все оставить незыблемым, непоколебимым любой ценой. Чрезмерная оптимизация делает такую сложную систему, как университет, чрезвычайно хрупкой. Встраиваясь в стандарты, университет лишается права на избыточность, лишается горизонта неопределенности, ориентации в будущее и сужается до решения практических нужд настоящего.
Я убежден, что ни университет, ни университетское образование не может быть стандартным, одинаковым для всех. Эту мысль хорошо иллюстрирует понятие "рациональной избыточности", достоинства которой в административных, социальных, биологических и физических системах убедительно показал Мартин Ландау — ненадежен тот самолет, который имеет только один способ выпуска шасси; транспортное сообщение городов работает эффективнее, когда люди имеют разные способы добраться до работы; человеческое тело восстанавливается после болезни быстрее, когда у него есть альтернативная система. Сознательное поддержание разнообразия органично и для системы образования – его форм, коротких циклов, подходов к исследовательской деятельности.

Московский институт психоанализа по сути своей является университетом и следует традициям университетского образования. Опираясь на основы, заложенные выдающимися деятелями гуманитарных и естественных наук, мы стремимся к присущей университету сложности и рациональной избыточности. Наряду с классическими дисциплинами в области психологии, психотерапии, педагогики и дефектологии, мы развиваем новые направления, внедряем нетривиальные междисциплинарные подходы на перекрестье психологии, культурологии, биологии, других наук о человеке, которые мы связываем в единую научную линию. Это наша зона неопределенности, эксперимента, плодотворного беспорядка. В эпоху стремительных цифровых трансформаций психология становится ключевой наукой, способной не только объяснять изменения в поведении и мышлении человека, но и предсказывать будущие тренды. 
Мы скрещиваем фундаментальную науку и искусственный интеллект, фокусируемся на изучении процессов, связанных с феноменом цифровой среды и взаимодействием человека с технологиями. Например, у нас есть магистерская программа «Визуальная антропология и проектирование зрительного опыта», где студенты учатся анализировать и создавать визуальные среды, используя знания из антропологии, нейробиологии и психологии. Есть программа "Экологическое благополучие человека и проектирование устойчивого развития экосистем", где для подготовки экспертов нового типа, системных лидеров изменений используется синтез новейших достижений экологии и биологии, психологии и нейронауки, цифровых технологий. Есть программы, связанные с аналитикой данных, использованием искусственного интеллекта и цифровых технологий в психологии и психотерапии, изучением психологии новых медиа, психологической науки в условиях глобальных вызовов.
На базе Московского института психоанализа создан центр развития личности в цифровой и смешанной реальности. Недавно здесь разработали уникальный интегрированный трек "Академическая магистратура-аспирантура", обеспечивающий плавный переход студента-магистранта к аспирантуре через раннее вовлечение в научно-исследовательскую деятельность. Экспериментируя с формами образовательных и исследовательских процессов, мы создаем новые лаборатории и научные школы, ищем новые формы в несвойственных университетской среде сферах – в просветительских, диджитал-проектах, в создании фильмов, и так далее. Возможно, в этом многообразии, творческом хаосе, готовности пробовать, ошибаться и снова пробовать, мы рано или поздно добьемся исключительных результатов. В любом случае, это совершенно точно наш путь служения истине и наш задел для следующих поколений.

- Как показывает мировая практика, подготовиться к такому сценарию невозможно - история не знает примеров, когда университеты добровольно соглашались бы на ограничение собственного развития. Наоборот, как любые живые системы, университеты по своей природе стремятся к росту и адаптации. И сегодня именно они показывают удивительную способность адаптироваться к современным реалиям, создавая образование будущего, отвечающего запросам государства и общества. Поэтому жесткие ограничения не просто сократят цифры приема – они будут подавлять естественное стремление университетов отвечать на вызовы времени.

- У нас, профессиональных участников сферы высшего образования, и частных, и государственных, возможности ознакомиться с этой методикой пока не было (хотя, возможно, у кого-то она и была). Что-то мы можем предполагать, но в целом отрасль сейчас находится в довольно опасной ситуации неопределенности. С одной стороны, анонсируются серьезные изменения, о которых некоторое время назад мы даже подумать не могли, что такое вообще возможно, с другой стороны - никакой конкретики нет, что будет завтра – неизвестно. Нас всех объединяет глубокая озабоченность судьбой университетского образования, мы активно размышляем о контурах того образовательного ландшафта, который определит завтрашний день.
В этой связи вызывает тревогу не только и не столько перечень конкретных направлений, которых могут коснуться изменения, сколько сама идея ограничения самоопределения человека, его свободы выбирать сценарий дальнейшего развития, возможности дополнять, совершенствовать или полностью менять свою профессиональную траекторию на разных жизненных этапах. Экономический прогресс создает такой уровень жизни, который позволяет людям тратить свое время и силы на постоянное развитие, освоение нового. Повышение уровня образования вызывает стремление широкого населения к более насыщенному, осмысленному бытию, которое раньше было доступно лишь для немногих, и сегодняшнее многообразие образовательных направлений и форм отвечает этому стремлению. Наш университет абсолютно профильный в этом смысле – мы занимаемся в основном сферой общественных наук, гуманитарных, наук о человеке. Мы выпускаем специалистов помогающих профессий – психологов, дефектологов, педагогов, социальных работников, даем возможность техническим специалистам достраивать свои компетенции в социально-гуманитарных направлениях, готовим специалистов в области естественных наук, потребность в которых у государства и общества сейчас колоссальная. И в моем понимании, все эти направления с точки зрения общественных интересов и будущего страны достойны не только освобождения от каких-либо ограничений и квот, но и приоритетной государственной поддержки.

- Здесь логично говорить не о времени на корректировку бюджета, а о том, какие последствия могут повлечь такие бюджетные корректировки для абитуриентов, преподавателей и, что самое главное, для выполнения университетами их миссии, которую мы обсуждали выше.
Очевидно, что вузы будут стремиться изыскивать средства на развитие различными способами, в том числе, повышая стоимость обучения на платных программах. Я вижу риски также и в том, что на этом фоне может возрасти отток молодежи, заинтересованной в получении образования по низко квотируемым специальностям, в другие страны, где таких ограничений нет и где получение образования остается доступным.
Кроме того, существует опасность коррекции и свёртывания как краткосрочных, так и долгосрочных проектов развития университетов, что неизбежно приведет к удлинению сроков реализации многих перспективных инициатив. Все это серьезные риски, но я глубоко убежден, что механизм регулирования, над которым работает сильная команда экспертов, не может их не учитывать.

- Я возглавляю частный университет, и плата студентов за обучение является основным источником финансирования нашей деятельности. Именно эти средства мы используем, чтобы создавать новые научно-лабораторные комплексы, развивать наши кампусы, привлекать лучших профессоров, влияя таким образом на качество образовательного процесса, научной исследовательской политики, материальной инфраструктуры, просветительской работы. В нашем вузе есть бюджетные места, мы участвуем в разных государственных программах – это важная часть нашей деятельности, и мы безусловно благодарны государству за оказанное доверие и поддержку. Но, к сожалению, объем такого рода субсидий не позволит нам комплексно развиваться.
Государство совершенно логично ожидает от системы высшего образования социально-экономической значимости, и концентрация ресурсов на профильных образовательных программах здесь – необходимая мера, которую мы со своей стороны готовы всецело поддерживать. Но для того, чтобы такие интеграции были эффективными, нам нужны прозрачные и конкретные механизмы взаимодействия, а вместо искусственных ограничений – поощрение реальной академической автономии и ставка на поддержку университетов со всей их толерантностью к неопределенности и рациональной избыточностью – ведь именно эта избыточность в конечном итоге выступает гарантом развития государства и общества.