Об основных сложностях, возникающих при банкротстве угледобывающих предприятий, "Интерфаксу" рассказал партнер коллегии адвокатов "Регионсервис", руководитель практики "Реструктуризация и банкротство" Павел Кирсанов.
- Павел Михайлович, как ожидается, в текущем году на рассмотрение Госдумы будет вынесен обновленный законопроект о банкротстве. Летом 2025 года первый замглавы Минэкономразвития Максим Колесников сообщал "Интерфаксу", что реформа призвана сделать процедуру банкротства более эффективной. Для этого предлагается, в том числе, модернизировать реабилитационную процедуру, увеличить прозрачность системы проведения торгов. Оцените, пожалуйста, насколько сильно назрела необходимость внесения изменений?
- С момента принятия закона о банкротстве в 2002 году в него было внесено множество поправок. В результате какие-то аспекты вступили в противоречие друг с другом, многое устарело. Конечно же появилась необходимость структурировать это "лоскутное одеяло".
Кроме того, нельзя не учитывать тот факт, что действующий закон о банкротстве во многом является "прокредиторским". Нередко возникают ситуации, когда банкротство заходит в тупик или серьезно тормозится из-за конфликта интересов кредиторов. Грубо говоря, они не могут найти общий язык, а страдает компания-банкрот и экономика.
Более того, в судебной практике встречаются ситуации, когда мажоритарный кредитор использует процедуру банкротства для достижения личных целей в отношении компании-банкрота или контролирующих ее лиц. Например, мстит бывшему партнеру, направляя в суд заявление о привлечении его к субсидиарной ответственности на очень крупную сумму. При этом формально все происходит по букве закона, и суд никак не может повлиять на такое развитие событий. Разумеется, такие ситуации необходимо исключить.
Кстати, первые шаги в этом направлении уже сделаны. Так, в конце 2024 года появилось определение Верховного суда о механизме судебного преодоления (cramdown), в соответствие с которым суд получил право утверждать план реструктуризации задолженности находящейся в процедуре банкротства компании вопреки воле кредиторов, то есть, фактически преодолев их мнение. Цель такого механизма - вывод должника из кризиса и его защита от злоупотреблений со стороны кредиторов. Ключевое условие применения судебного преодоления - соблюдение принципа реабилитационного паритета, то есть, "неухудшения" положения кредиторов по сравнению с итогами ликвидационной процедуры. Безусловно, это заметный шаг в сторону того, чтобы сделать закон о банкротстве менее "прокредиторским", а также упростить реструктуризацию задолженности. Но при этом возникает вопрос, обладает ли суд достаточными экономическими знаниями, чтобы брать ответственность за успех антикризисного плана? Что, если на практике план окажется не таким замечательным, как на бумаге? Кому кредиторы потом будут предъявлять претензии?
Кстати не так давно мы с коллегами из других юридических компаний обсуждали вопрос судебной оценки антикризисного плана, и прозвучало мнение, что здесь будущее - за искусственным интеллектом. Я пока такую позицию не поддерживаю. Возможно, впоследствии мы к этому придем, нельзя отрицать прогресс, но на данном этапе только на искусственный интеллект полагаться точно не стоит.
Подводя итог, отмечу, что закон о банкротстве нуждаются в реформировании, доработке, исключении противоречий. Вместе с тем мы не ожидаем, что после завершения реформы эффективность процедуры банкротства кратно возрастет.
- Почему?
- Вопрос ведь не только в эффективности и точности законодательных норм, но и в том, как выстроены отношения между бизнесом, банками и государством. Чтобы предприятие вышло из кризиса, оно должно получить деньги - от потенциального инвестора или от банка. В рамках реформы процедуры банкротства для этого предлагается сделать торги более прозрачными. Но ведь причина трудностей продажи имущества должников заключается не в несовершенстве процедуры торгов. На сегодняшний день нет каких-то значительных злоупотреблений в части реализации имущества. И таких ситуаций, чтобы надежный перспективный инвестор хотел купить в ходе банкротства актив, а ему мешали злоупотребляющие правом арбитражные управляющие и кредиторы, тоже нет. Я согласен с тем, что торги, особенно в виде публичного предложения, избыточно растянуты по времени и нужно проводить их в более короткие сроки, но ведь это не обеспечит приток инвесторов.
Горизонт планирования у большинства компаний очень небольшой. Вкладываясь в какой-то проект, они хотят, чтобы он начал приносить прибыль, самое большее - через два года, ну, если что-то очень крупное, например, угольная шахта - так и быть, через пять лет. Сейчас число сторонников такой позиции, думаю, увеличилось в силу процессов деприватизации. Свой вклад в формирование этого подхода вносят и банки, которые в большинстве случаев не дают "длинных" денег на выгодных условиях.
У коллегии адвокатов "Регионсервис" есть кейс, который очень наглядно иллюстрирует сложившуюся ситуацию. Так, мы представляли интересы банка, профинансировавшего строительство угольной шахты и обогатительной фабрики "с нуля". Ни для кого не секрет, что зачастую на одних и тех же "угольных" лицензиях работает несколько компаний подряд - одна банкротится, лицензию и имущество получает новое юрлицо, которое фактически отрабатывает тот же угольный пласт практически тем же комплексом оборудования, поэтому наша ситуация в этом смысле стала исключением.
Наш доверитель пошёл навстречу угольной компании, предоставил проектное финансирование на достаточно комфортных условиях - с обязанностью в течение первых пяти лет гасить только проценты, а не тело кредита. Вместе с тем ряд обстоятельств сложился не в пользу привлекшей финансирование компании: уголь оказался более низкого качества по сравнению с данными геологоразведки, выполненной еще в советское время, затем компания не получила одобрения желдороги на примыкание к путям общего пользования в той точке, которая гарантировала высокую рентабельность, далее была допущена ошибка с выбором добычного оборудования, в процессе отработки ухудшились геологические условия, а потом началось падение рыночных цен на уголь. Как итог - процедура банкротства, в ходе которой представители кредиторов пытались вменить в вину банку выдачу кредитных средств на слишком выгодных для компании условиях, даже высказывались подозрения об аффилированности банка и угольной компании.
Сложность тогда состояла еще и в том, что законодательно нигде не были прописаны особенности проектного финансирования. Кстати, они не прописаны вплоть до настоящего времени. То есть фактически проектное финансирование, конечно же, есть, но термин упоминается, главным образом, в программах и подзаконных актах. Мы тогда приводили в качестве доказательства теоретические изыскания, обращались к разным монографиям. В результате интересы наших доверителей нам отстоять удалось.
Я сейчас не претендую на глобальные экономические выводы, но готов предположить, что создание для кредитных организаций экономических стимулов для выдачи длинных денег и проектного финансирования снизило бы число банкротств и увеличило количество компаний, которые восстанавливали бы свою платежеспособность.
Еще один важный нюанс - реструктуризация банками кредитов для предприятий, оказавшихся в сложной экономической ситуации. Соглашаясь на такую реструктуризацию, банк рискует, потому что в случае банкротства компании его могут обвинить в аффилированности с заемщиком.
Специфика банкротства в углепроме
- В мае вице-премьер РФ Александр Новак предлагал сформировать инструмент по реструктуризации, оздоровлению и санации угольных предприятий, где ВЭБ.РФ получил бы статус арбитражного управляющего. В июне в интервью "Интерфаксу" Колесников говорил уже об институте корпоративного управляющего, основной задачей которого будет проведение технологического аудита, определение необходимых затрат и технологий для правильной консервации шахты (если будет принято решение о закрытии предприятия). По Вашему мнению, какие преимущества будут у такого института?
- Считаю, что институт корпоративного управляющего необходим. И дело здесь не только в том, что угольная отрасль находится в глубоком кризисе, что, к сожалению, повлечет за собой определенное количество банкротных производств. В ходе банкротства угольной компании, особенно с подземным способом добычи, арбитражному управляющему необходимо параллельно решать целый ряд сопутствующих вопросов, невыполнение которых чревато техногенной катастрофой. Я имею вводу откачку воды из выработок, их проветривание, рекультивацию нарушенных земель и консервацию предприятия (в случае, если принято решение о его закрытии). Все эти процессы достаточно капиталоемкие, изыскать на них средства в ходе банкротства весьма непросто. Но, даже если источники средств находятся, управляющий рискует получить судебный иск от ФНС. У нас был такой кейс - ФНС была намерена взыскать с конкурсного управляющего более 500 млн рублей убытков, а в качестве главного неправомерного действия указывала на нарушение очередности погашения текущих обязательств должника вследствие приоритетной оплаты обязательств техногенного характера с целью недопущения аварий на опасном производственном объекте - угольном разрезе. Иными словами ФНС настаивала на том, чтобы сначала обанкроченный разрез платил налоги, а потом - обеспечивал безопасность. "Регионсервис" отстоял интересы управляющего.
Такая ситуация не исключение - зачастую управляющий, чтобы изыскать средства на откачку воды из выработок и проветривание, идет на продолжение угледобычи и для этого вносит необходимые "техногенные" платежи и может привлекать подрядные организации. Последнее может спровоцировать подачу исков налоговой службы в адрес управляющего.
Главная сложность состоит в том, что продать обанкроченную угольную компанию как производственный комплекс на падающем рынке весьма непросто. В полном составе имущество образует работающее предприятие, а раздробленное на отдельные лоты не востребовано и чаще реализуется за копейки, ведь, как правило, у угольщиков нет каких-то дорогостоящих лакомых объектов, интересных широкому кругу бизнеса. На практике получается, что поиск инвестора и сохранение предприятия фактически ложится на плечи арбитражного управляющего, который всего лишь физлицо. У него нет каких-то специальных административных или финансовых ресурсов, при этом он еще и рискует быть привлеченным по иску о субсидиарной ответственности.
На эту тему у коллегии адвокатов коллегии "Регионсервис" также есть кейс - как раз тот редкий случай, когда арбитражному управляющему удалось сохранить актив, привлечь инвестора, хотя речь шла о предприятии подземной добычи, которое дорабатывало запасы и в перспективе должно было быть законсервированным.
Спустя пять лет кредиторы и управляющий получили иски от ФНС о привлечении их к субсидиарной ответственности на несколько миллиардов рублей. Спор возник вокруг лотов с большими суммами дебиторской задолженности, реализованным, по мнению контролирующей структуры, по низкой цене. Таким образом, арбитражный управляющий, который тогда смог сохранить актив, решить вопрос с консервацией выработок и другие сопутствующие вопросы, о которых мы говорили выше, оказался под ударом.
Эта и подобные ситуации обосновывают необходимость введения института корпоративного управляющего при банкротстве угольных предприятий. Ведь если у физлица нет каких-то особых ресурсов, и все решения он, по сути, принимает на свой страх и риск, то у такой крупной структуры, как ВЭБ.РФ, такие ресурсы есть, она может привлечь необходимых специалистов, всесторонне проанализировать целесообразность сохранения (или несохранения) угольного актива, подготовить необходимые исследования и заключения. Наконец, у ВЭБа больше ресурсов и для эффективной реализации имущества, он может продвинуть его на своих площадках, предложить потенциальным инвесторам, возможно, даже вместе с финансированием. Например, ВЭБ делает прогноз и выдает заключение, что через условных восемь лет предприятие станет прибыльным, выделяет под это кредитные средства. При таком раскладе вероятность того, что актив будет приобретен как имущественный комплекс, сильно возрастает.
- В сентябре 2024 года ВС РФ решил, что банкротство не освобождает недропользователя от обязанности законсервировать брошенное месторождение, иски с требованием по проведению таких работ могут быть предъявлены в течение 20 лет. Соответствующее решение было принято на примере компании, которая добывала глину. Распространяется ли эта практика и на угледобывающие компании?
- Да, это решение действительно и в отношении угледобывающих компаний. Считаю, оно дополнительно "подсвечивает" необходимость донастройки отраслевых норм банкротства не только для угольной отрасли, но и для других производств, работу которых невозможно приостановить единомоментно. Кроме того, необходимо в течение длительного времени компенсировать последствия их деятельности как для окружающей среды, так и для обеспечения безопасности расположенных рядом предприятий, предупреждения техногенных катастроф.
В практике адвокатов "Регионсервис" было дело, иллюстрирующее ситуацию, когда последствия работы такого производства не были своевременно приняты во внимание. Предприятие было ликвидировано, а через 10 лет началось подтопление находящегося по соседству производства, параллельно оно стало, что называется, проваливаться в яму. Таким образом, арбитражным управляющим каждый раз приходится доказывать, что та или иная угольная шахта и разрез являются опасными и в случае их закрытия нуждаются в ряде ликвидационных мероприятий. К тому же, по-прежнему, остается неясным источник финансирования этих мероприятий. Возможно, с появлением института корпоративного арбитражного управляющего государство в какой-то части возьмет на себя эти расходы и структурирует процессы, сопровождающие банкротства угольных компаний.
Задерживается прибытие семи авиарейсов в Новосибирск